Капитан первого ранга - Патрик О`Брайан

Наконец занавес опустился, в зале зажгли яркие люстры. Ложа напротив была пуста, лишь с бархатной обивки свешивались забытые белые перчатки. Оркестр исполнял «Боже, храни короля!». Стивен продолжал сидеть. Публика шаркала ногами, зала пустела. Некоторые кинулись назад, чтобы забрать забытые шляпы. Опустевший театр стал похож на огромную раковину. Служители буднично ходили по залу, убирая мусор и гася лампы.

— В верхней ложе еще сидит какой-то господин, — сказал один из них другому.

— Пьяный?

— Наверно, думает, что будет еще один акт. Но ничего, слава богу, больше не будет.

— Послушайте, сэр, — сказали они, отперев дверь своим ключом. — Спектакль окончен.

Задолго до рассвета душное, пропитанное тяжелыми запахами человеческих тел, плотно заселенное помещение батарейной палубы «Резвого» внезапно ожило, разбуженное зычными голосами боцманских помощников, вопивших: «Всем наверх! Всем наверх! С якоря сниматься! Кончай ночевать! Живо! Живо! Бегом на палубу! Бегом!» Мужчины «Резвого» (кроме них на корабле находилось около сотни женщин) вырвались из рук разрумянившихся подруг или более привычных супружеских объятий, бросились на мокрую, темную палубу и, как было приказано, стали сниматься с якоря. Вращался шпиль, визжала скрипка, временные дамы спешно съезжали на берег, огонь маяка Нора был едва заметен за кормой. Воспользовавшись приливом и попутным ветром, фрегат направлялся к Северному мысу.

Вахтенный офицер пресек споры относительно места назначения корабля, однако они глухо продолжались под шарканье пемзы по палубе. Что же случилось? Неужели Бонапартишка решился на вторжение в Англию? Но что-то определенно случилось, иначе их не стали бы посылать в море с половинным запасом питьевой воды. К фрегату подходил катер адмирала порта, в котором находились офицер и какой-то штатский; один господин до сих пор находится у капитана. Пока никаких новостей, но до того, как завтрак кончится, Киллик или Бонден разнюхают, что к чему.

Удивление офицеров, собравшихся в кают-компании, было ничуть не меньше: они тоже ничего не знали, но испытывали чувство тревоги и беспокойства, которое было чуждо рядовым матросам. Ходили слухи, будто на борту корабля снова объявился доктор Мэтьюрин, и, хотя все успели его полюбить, известий, которые он с собой привез, все же страшились.

— А вы вполне уверены? — спрашивали они Дэшвуда, который утром стоял на вахте.

— Клясться не стану, — отвечал Дэшвуд, — поскольку он закутался от дождя и было темно. Но только доктор поднимается на борт как неуклюжий медведь. Правда, не видя лица, все же трудно точно сказать, кто это. Я был бы уверен, что это доктор, если бы с катера ему не ответили как офицеру: «Есть, сэр!»

— Тогда все ясно, — заключил мистер Симмонс. — Адмиральский старшина рулевых ни за что не допустил бы такую ошибку. Должно быть, это был какой-то офицер, которого капитан знал достаточно хорошо, чтобы назвать своим дорогим другом. Наверняка это его старый сослуживец. Так что доктор Мэтьюрин здесь ни при чем.

— Конечно, нет, — отозвался мистер Рандолл.

— Ясное дело, — подтвердил штурман. Казначей, до чьей каюты пчелы не могли добраться,

был больше озабочен политическими причинами их внезапного похода и плохим состоянием припасов.

— У меня не больше пятидесяти саженей парусины, — сетовал он, — и совсем нет плетенки. Что же с нами станет, когда мы пересечем экватор? Что с нами станет хотя бы в Мадейре, не говоря о Фернандо-По? А Фернандо-По, я уверен — исходя из соображений высшей стратегии, — наш пункт назначения.

Незадолго до этого, получив распоряжение выйти в море, Джек Обри в ночной сорочке и вязаной фуфайке вернулся к себе в каюту, где, рядом с кипой инструкций и толстым опечатанным пакетом с надписью: «Не вскрывать раньше широты 43°N», лежали распоряжения, подлежащие немедленному исполнению. У него был торжественный и в то же время чрезвычайно озабоченный вид.

— Дорогой Стивен, тысячу раз спасибо за то, что вы так быстро приехали. Я почти не надеялся увидеть вас раньше Фальмута. Но, оказывается, я вас обманул: и Мадейра, и Вест-Индия лишь прикрытие. Мне приказано выйти в море как можно скорее — рандеву близ Дод-

мана. — Он поднес документ к свету. — «Рандеву с „Неутомимым", „Медузой" и „Амфионом"», — прочитал он. — Странно. И пакет с директивами, который не следует вскрывать раньше определенного момента Что это может значить, Стивен?

— Представления не имею, — ответил доктор.

— Черт бы побрал Адмиралтейство со всеми его лордами! — вскричал Джек Обри. — «Как можно скорее» — и наплевать на все планы — прошу прощения, Стивен. — Прочитав дальнейшее, он воскликнул: — Ого-го, Стивен. Я думал, что вы и правда не имеете представления о том, что происходит. Решил, что вы случайно прибыли с посыльным. Но в случае отделения одного или большего количества судов… или осложнения обстановки мне рекомендовано «руководствоваться советами и рекомендациями С. Мэтьюрина, эсквайра, доктора медицины etc., etc., которому временно присвоен чин капитана Королевского флота, и воспользоваться его знаниями и благоразумием».

— Возможно, придется вести переговоры, и в этом случае я смогу быть вам полезен.

— Вижу, мне самому следует быть благоразумным, — отозвался Джек Обри и, сев, с удивлением посмотрел на Стивена. — Но вы же сказали…

— Послушайте, Джек. Мне иногда приходится лгать, время от времени этого требуют обстоятельства. Но я не желаю, чтобы мне об этом напоминали.

— Ну что вы, что вы! — воскликнул Джек. — Мне это и в голову не приходило. Кто былое помянет, тому глаз вон, — добавил он и покраснел. — Кроме того, что я к вам расположен, это еще и опасно. Замнем для ясности. Молчок, как говорили древние римляне. Теперь я все понимаю. Как я раньше не догадался? Какой же вы скрытный! Но теперь мне все ясно.

— Ясно, дорогой? Ну и слава богу.

— Но меня удивляет то, что они дали вам временный чин, — произнес Джек Обри. — Флотские власти, знаете ли, очень ревниво относятся к присвоению чинов и очень неохотно расточают свои щедроты. Я знаю лишь один такой случай. Должно быть, Уайтхолл о вас очень высокого мнения.

— Я и сам удивляюсь тому, что они настояли на присвоении мне чина. Я благодарен за такую любезность, но удивлен. Почему бы не представить меня просто вашим гостем?

— Я догадался, в чем дело! — воскликнул Джек Обри. — Стивен, не сочтите это излишним любопытством, но не может ли эта экспедиция — как бы это выразиться? — быть сопряжена с финансовой выгодой?

— Вполне.

— Значит, они решили дать вам возможность получить долю призовых денег. Будьте в этом уверены, вам полагается капитанская доля. Приказ получен от Адмиралтейства, поэтому флагману ничего не полагается. Если дело выгорит, вам отвалят изрядный куш.

— Какой умница этот сэр Джозеф, и какой деликатный. Теперь я не жалею, что отправил ему с посыльным своего гинандоморфа. Он был потрясен, и вполне естественно — это был поистине королевский дар. Скажите, а какова была бы доля капитана от — назову гипотетическую сумму — миллиона фунтов стерлингов?

— Если разделить призовую сумму на четырех, нет, на пять капитанов? Получается по семьдесят пять тысяч фунтов. Увы, таких призов в наши дни не бывает, бедный мой Стивен.

— Семьдесят пять тысяч фунтов? Что за чушь. Куда мне такая гора золота, сэр Джозеф не подумал? На что может потратить любой разумный человек столько денег?

— Я знаю на что! — воскликнул Джек Обри, сверкнув глазами, и, несмотря на крик «Постойте!», отошел убедиться, что кливер и средний кливер забирают ветер, а все булини натянуты как струна. Сняв стружку с вахтенных, через несколько минут он вернулся.

— Неужели наш капитан собирается работать с кливерами да стакселями? — проворчал старшина формарсовых.

— Что-то он мне совсем не нравится, — заметил старшина шкотовых. — Залупаться начал.

— Верно, к встрече со своей красоткой готовится, — предположил Синий Эдвард, малаец. — Чтоб я лопнул, такую мисс, Софи по имени, я б и сам подержал за вымя.

— Прекратить неуважительные разговоры, Синий Эдвард! — гаркнул Джордж Аллен. — Не то пожалеешь у меня.

— Можно, конечно, обойти Лапландию или состязаться с Бэнксом в Великом Южном океане, — заметил Стивен. — Но скажите, Джек, как прошло ваше путешествие? Как Софи перенесла качку? Пила ли она за обедом предписанный мною портер?

— О, все было изумительно!

И действительно, тогда стояли теплые, нежаркие дни, на море не было ни одного барашка. Симмонс устроил настоящее представление, поставив бом-брамсели, трюмсели, верхние и нижние лисели. По словам Софи, она никогда не видела ничего подобного. «Резвый» обогнал «Аметиста» как стоячего. На их шканцах все полопались от злости. Затем начались чудные безветренные дни. Они часто говорили о Стивене, как им его недоставало! И Софи была так добра к юному Рандоллу, который рыдал, когда умерла бедная Кассандра: Рандолл очень любил обезьянку, да и вся кают-компания была к ней привязана. Два раза они обедали с офицерами. Похоже на то, что Сесилия очень подружилась с Дреджем, офицером морской пехоты. Джек был благодарен ему за то, что он ее развлекал. Разумеется, Софи пила свой портер и по бокалу боцманского грога, ела отлично. Джек привязался к девушке всей душой. Они часто говорили о будущем, были исполнены надежд, были готовы обойтись без многого… Без лошадей… коттедж… картофель.